Говоря о терроризме, историки, по его мнению, гипертрофировали субъективную составляющую. В частности, роль Е.Ф. Азефа, да и самого эсеровского ЦК, в выборе жертв терактов не была определяющей. «Когда идет у Вас речь об осведомлении, против кого партия готовит акты, – писал В.М. Чернов Б.И. Николаевскому, – мне кажется, Вы не всегда учитываете, что мишени террористических ударов партии были почти всегда, так сказать, самоочевидны. Весь смысл террора был в том, что он как бы выполнял неписаные, но бесспорные приговоры народной и общественной совести. Когда это было иначе, когда террористические акты являлись сюрпризами, – это было ясным показателем, что то были плохие, ненужные, неоправданные террористические акты».

Действительно, Б.И. Николаевский преувеличивал статус Е.Ф. Азефа в ПСР. Сосредоточившись в своем исследовании на феномене «азефиады», он смотрел через его призму на все движение социалистов-революционеров. К примеру, специальное заявление эсеров о непричастности к взрыву на Аптекарском острове и об осуждении такого рода терактов он приписывал непременно давлению Е.Ф. Азефа, боявшегося нежелательной для него реакции Департамента полиции. С монографией Б.И. Николаевского было связано формирование историографической традиции руководствоваться канвой азефского дела в изложении истории революционного терроризма.

Не менее популярной темой, чем «азефщина», в контексте изучения революционного терроризма эмигрантской историографией стала «савинковщина». В.М. Чернов описывал Б.В. Савинкова как попутчика партии, полного презрения к людям и не имеющего никакой определенной идеологической позиции. Одно время, по его свидетельству, Б.В. Савинков объявлял себя сторонником «Народной воли», но потом, после визита к Петру Кропоткину, провозгласил себя анархистом. Какое-то время он даже склонялся к «духовно-религиозному революционизму». В индиферентности к политическим программам признавался и сам террорист.

Организационная неряшливость приводила Б.В. Савинкова к срывам операций БО, перечень которых был более значительным, чем число успешных терактов. Личное мужество оставалось единственным положительным качеством, отличающим Б.В. Савинкова как руководителя. Но данная оценка выглядит односторонней. К примеру, У. Черчиль, политическая компетенция которого не подлежит сомнению, говорил о Б.В. Савинкове совершенно иначе: «Савинков сочетал в себе мудрость государственного деятеля, качества полководца, отвагу героя и стойкость мученика».

Вопреки современному историографическому стереотипу о ПСР как партии «с откровенно протеррористической позицией», эсеровский теоретик В.М. Чернов, оказавшись в эмиграции и осмысливая исторический опыт социалистов-революционеров, неоднократно подчеркивал о разрыве же эсеров с террористической тактикой народовольцев. Ни в одном из партийных документов терроризм не признавался в качестве главного средства революционной борьбы. При разработке тактики ему отводилась второстепенная роль. Клеймо террористов, согласно В.М. Чернову, было возложено на ПСР по недоразумению». Действительно, терроризм в России начала XX в. не был связан лишь с какой-то определенной партией и ее идеологией, а представлял некую надпартийную субкультуру. Эсеровская Боевая организация оказалась лишь удачливее других, предопределив успехом своей деятельности соответствующее восприятие всей партии.

Впрочем, оказавшиеся за границей экс-революционеры отнюдь не сразу приступили к написанию мемуаров. Некоторое время они еще сохраняли надежду взять политический реванш. Весьма ценные для изучения генезиса революционного терроризма воспоминания В.М. Чернова были собраны и отредактированы лишь в последние годы жизни автора – в конце 1940 ‑ начале 1950-х годов, и увидели жизнь вообще после смерти эсеровского публициста в 1952–1953 годы. Так же в конце 1940 ‑ начале 1950-х годов были написаны мемуары В.М. Зензинова. Изданные книги не вызвали того общественного резонанса, который они могли бы иметь в 1920-е годы. Тема терроризма в 1940–1950-е годы не воспринималась исследователями как особо злободневная.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9

Кыргызы в I-VI вв. н. э.
Весьма скудны сведения в восточных источниках о кыргызах I половины I тысячелетия н. э. В это время название племени кыргызов в китайских источниках передавали не иероглифами цзяньгунь (по-старому — гянь гунь), а цигу (или же хэгу). «Хагас (Хяргас – кыргыз) – есть древнее государство Хяньгунь. Оно лежит от Ками на западе, от Харашара ...

Судьба интеллигенции в России в XX веке.
Интеллигенция в России с самого начала оказалась сообществом критически мыслящих людей, не удовлетворённых существующим общественно-государственным устройством. Дворянские революционеры, которые вышли на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года, были по своей природе интеллигентами: они ненавидели крепостное право, унижение человека – явл ...

Материальная культура германцев. Хозяйственная деятельность.
В своём повествовании о германцах Корнелий Тацит дал небольшое описание германской земли и климатических условий Германии: «Хотя страна кое-где и различается с виду, все же в целом она ужасает и отвращает своими лесами и топями; наиболее влажная она с той стороны, где смотрит на Галлию, и наиболее открыта для ветров там, где обращена к ...