Особенно большим препятствием дальнейшему капитали­стическому развитию было негодное состояние путей сообще­ния. К концу 50-х и к началу б0-х годов появились новые до­роги шоссе, но их эксплуатация была крайне затруднена из-за плохой организации дорожной повинности. К тому же не­редко дороги проводились без всякого учета экономических потребностей местности.

Дороги находились на попечении уездной полиции и содер­жались натуральной, повинностью крестьянского населения. По мере проведения новых дорог тяжесть этой повинности для крестьян еще более увеличивалась. Естественно, что последние всеми способами уклонялись от подводной и дорожной повин­ности и плохо ее исполняли.

Скверные дороги задерживали капиталистическое развитие, приносили прямые убытки купцам и промышленникам, но местные правительственные власти были бессильными улуч­шить дорожное хозяйство. Комиссия, рассматривавшая отчет министерства путей со­общения за 1862—1863 годы, пришла к заключению о совер­шенной невозможности строительства шоссе на государствен­ный счет и о необходимости передать это дело в руки местных земских учреждений[5].

Насколько отражалось негодное состояние дорожного хо­зяйства на торговле и общем благосостоянии населения, вид­но из того, что в одно и то же время (в середине 50-х годов) четверть овса продавалась в степных губерниях за 20— 25 коп. серебром, а в Петербурге или в Риге — за 4—5 руб. серебром, то есть в 20 раз дороже. Кубическая сажень дров в лесных местах северной России стоила 30 коп., а в Одес­се—30 руб[6].

Такая пестрота в ценах крайне затрудняла товарообмен. Тяжелые транспортные условия вызывали вздорожание това­ров. При огромных пространствах России и удаленности потребляющих центров от сырьевых, производственных районов улучшение путей сообщения становилось государственной необходимостью. Министерство внутренних дел было вынуждено признать, что «уездные дорожные комиссии . ровно ничего не делают, за редкими исключениями»[7].

Неурожаи были постоянным бедствием в царской России, но в дореформенную эпоху они поражали сельское хозяйство особенно часто и в особенно широких размерах. Официальные цифры урожайности завышены и вообще произвольны. Единой государственной системы статистики в дореформенной России не было.

Подавляющее большинство современников не понимало связи голодовок с крепостническим землевладением и причи­ну низкого уровня земледелия видело в бюрократическом управлении. Местное самоуправление казалось им панацеей от всех зол. Это было понятной реакцией многих представи­телей господствующего класса на бюрократический гнет Ни­колая I. Систематические неурожаи создавали бескормицу для скота. От голода и от эпидемий чумы, сибирской язвы, ящура, воспаления легких, оспы и других болезней падали ежегодно десятки и даже сотни тысяч голов скота. Положение не улучшилось и после отмены крепостного права. В отчете министерства внутренних дел Валуев приво­дил цифры падежей скота в начале 60-х годов. В докладе указывалось, что значительный падеж имел место в 35 губер­ниях. Особенно поражали скот эпидемические заболевания — чума, сибирская язва. Валуев сообщал, что для изыскания мер против «поваль­ных болезней скота был учрежден при министерстве внутрен­них дел особый комитет «об улучшении ветеринарной части». За 1861—1863 годы комитет, по словам министра внутренних дел, составил проекты о преобразовании ветеринарной части в империи, об улучшении ветеринарных училищ, о мерах к огра­ничению падежей. Однако Валуев не мог ничего сказать о ре­зультатах работы этого комитета. Проекты составлялись, но падежи скота продолжались. Неурожаи и голодовки создали положение, при котором продовольственный вопрос не сходил с повестки дня заседаний комитета министров.

Страницы: 1 2 3 4 5